Поморский писатель Владимир Личутин: «Русский народ без руля и ветрил катится по наклонной»

Сергей Шаргунов: - Сегодня у нас в гостях писатель Владимир Владимирович Личутин. Здравствуйте! Владимир Личутин: - Здравствуй, Сережа! С.Ш.: - Спасибо, что нас посетили. Владимир Владимирович, а что вас радует в жизни? В.Л.: - Меня радует? Меня радует каждый прожитый день, прожитый. Хотя это самое уныние все чаще настигает с возрастом. Ну, стараешься его подавлять. Радуют успехи детей, если они случаются, радует солнце, радует написанная страничка. В общем, радости много, только их надо как-то улавливать. Потому что если не чувствовать радости и не носить их в сердце своем, то человек кончается еще при жизни. Наполняет его тоска, уныние и печаль. И он волочит жалкое существование, вот радость, которую надо уметь находить в себе, в самой малости она делает жизнь полной, полной, впечатляющей, красивой, органичной. С.Ш.: - А что огорчает? В.Л.: - Огорчает многое, многое огорчает. В первую очередь огорчает то, что русский народ без руля и ветрил катится по наклонной растерянно, куда-то. Ну, не будем говорить, что в пропасть. Но катится в какие-то обстоятельства, в то болото, из которого, увязнув, очень сложно будет выбраться снова, понимаете. Мы брошены, русский народ брошен в состояние растерянности, кинут, кинут. Без пастыря он превращается, любой народ, в стадо, тем более русский народ. Он растерян, и чувствует беды, не знает, как из этих бед выбраться. И вот меня-то особенно огорчает, что власть предержащая, те, кто волей Божьей, волей народа поставлены управлять, стоят, которые у правила, стоят у парусов, они безвольны, с одной стороны, а с другой стороны, вроде бы, уповая на Бога, не хотят слышать Бога, и все время оставляют народ в России на волю волн. А на волю волн ставить, значит, суденко в другую минуту станет боком к волне – и его опрокинет. И вот сознавая это, что его суденко может боком поставить, возникает мысль: осознательно ставит этот суденка боком к волне, или это из-за апатии, или незнания и неумения управлять? Вот это меня в первую очередь огорчает. Не лично огорчает то, что личное там в жизни не складывается - совсем другое огорчение. Это временно, оно пришло - схлынуло. А вот то огорчение, которое связано с судьбой русского народа, оно глубоко устоявшееся и непроходимое. И я думаю, что это огорчение постоянно живет и в твоей душе, и в душе каждого русского интеллигента, кто воспитан на национальных заповедях. Казалось бы, что проще всего? Засветить маяки, расставить по берегам - куда двигаться, чтобы не попасть в беду. Но от этих маяков и не засвечивает. Мы не знаем, куда плывем. Это самая главная беда. Беда не в том, что, например, мало хлеба, мало нефти, мало газу, недостаточно, мало света. Вся беда в том, что дух растерян национальный, мы не знаем маяков. И те, кто стоят над нами волею судьбы, они, эти маяки, наверное, сознательно не засвечивают. Возникает, это самое, мысль: сознательно. С.Ш.: - Или ставят… В.Л.: - Пусть народ тычется. С.Ш.: - Или ставят ложные маяки. В.Л.: - Или ставят ложные. С.Ш.: - Обнадеживают. В.Л.: - Да, обнадеживает. В состоянии лжи, совершенно, маяки. С.Ш.: - Запутывают. В.Л.: - Запутывают, да. Там, может быть, как раз водовороты, там тайные, может быть, камни, подводные корни. То есть такое ощущение, что все время суденка наша русская направляют они не в ту сторону. Вроде бы не рулем-то, румпелем-то, рулем правят, стоят у него. Даже какие-то знаки нам показывает: туда, туда, туда. Но мы все время чувствуем подсознательно, что мы не туда идем, не туда едем. И мы живем в предчувствии того, что сейчас мы напоремся на подводные рифы, на подводные корни, камни, на эти стамухи сядем прочно днищем, и нас перевернет. Вот это главное огорчение, что мы можем перевернуться в любую минуту. А может и не случиться. А может это случится через 1000 лет. Мы это не знаем. Но тем это сокрушительнее, это огорчение, которое нас навестило однажды, и оно живет. То есть получилось так, что была одна антисистема, советская, присоветская, я считаю ее, была антисистема, но она, как бы, поворачивалась уже лицом к системе, она уже там переосмыслялась, перейдет. И на смену ей неожиданно пришла новая антисистема, вот это наше, вот это нынешнее состояние, это, я считаю, антисистема. Почему? Антисистема возникает тогда, когда главный народ-кормилец, я имею в виду крестьянина, подвергается насмешке и презрению, осмеянию, небрежению. Именно при антисистеме земля, мать-кормилица, она предается насмешке, хуле. Мы заметим даже по телевизору, в газетах, что нигде не пишется о том, как живет русская деревня, да, как живет русский народ на селище, наш кормилец, чем озабочен, какие его беды настигли, как его поднять из невзгод, из этих бесконечных, их этой печали как вызволить. Нигде ни одной вести, ни из какого пространства, ни из какого угла не доносится ни одной даже сопечалывания, сопереживания: «Братцы! Русский народ-то гибнет! Надо его спасать! Ибо если погибнет деревня, все рухнет, все рухнет. И уже не спасти ни…». Нет не одной мысли, не одного зова ни откуда, не отклика. И также и сверху - сплошное молчание. Это вы понимаете? С.Ш.: - Ага. В.Л.: - Вот. А народ-то может возродиться. Родина наша только благодаря идее возрождения деревни. Я считаю, что сейчас все силы должны быть брошены, каждый рубль, который появился у нас свободный, должен быть брошен не на Олимпиады, не игры футбольные, не какие-то развлечения, шоу. А каждая копейка должна быть брошена на сельскохозяйственную землю, снова строить… Само государство сейчас, не надеясь на предпринимательство, на частный бизнес, на этих миллионщиков и миллиардерщиков, оно-то само должно внедриться в земли, строить… само должно строить деревни, агитировать туда переезжать, понимаете, создавать новые поселения. То есть надо заново оживлять русскую землю... Подробнее здесь