Говорят, что если смотреть на прошлое через замочную скважину, то будущее посмотрит на тебя через прорезь прицела… То, что произошло в России 20 лет назад, нужно изучать не через скважину, а через открытые окна. Есть много публикаций, мнений политиков, депутатов. Но так получилось, что у автора этих строк есть и собственное сугубо частное мнение о событиях 4 октября 1993 года, почти никак не связанное с политикой. Для того чтобы понимать прошлое и не наступать на исторические «грабли», нужно знать все, даже самые диковинные эпизоды реальных событий. В «новой России», по-моему, самым головокружительным был именно 1993 год — апрельский референдум «да, да, нет, да», летнее Конституционное совещание, октябрьский расстрел Белого дома, декабрьские первые выборы в Госдуму… Летом 1993 года наша атомная подлодка находилась на утилизации в Северодвинске после прихода из заполярной базы подводников Оленья Губа, недалеко от города Полярный Мурманской области. Конец сентября этого года запомнился суетой флотского начальства всех рангов. Все без исключения междугородние телефоны были оседланы должностными лицами всех рангов и званий — звонили в столицу, начальству, знакомым, родственникам: что там на самом деле-то? Хотя так-то порядка на флоте и вообще в войсках было куда больше, чем во время путча 1991-го. В «большой политике» мало кто что реально соображал. Ситуация была мутной, и понять, как поступать в таких случаях, не было никакой возможности. Наконец, на Северном флоте решили: сидеть «на попе ровно» и ничего не делать. К тому времени так сложилось (подробности тут, я думаю, ни к чему), что был я немного знаком с подполковником Станиславом Тереховым, лидером Союза офицеров. И вдруг где-то 25 сентября получаю на домашний адрес телеграмму от одного из его помощников, состоящую из одного слова: «Приезжайте». Командир лодки, замечательный подводник Владимир Павлович Братков, выслушав мои сбивчивые просьбы отпустить в краткосрочный отпуск как бы по личным обстоятельствам, без всяких эмоций сказал: садись, пиши рапорт. Да напиши, мол, что-нибудь правдоподобное. Типа бабушка рожает… Владимир Павлович хорошо помнил мои «закидоны» в августе 1991-го, во время путча, в Гаджиево (об этом я писал в «Правде.Ру», помнится, два года назад) – тогда я собрал несколько офицеров третьей флотилии и отправился к командующему – типа, на все готовы, где оружие получать? В результате всех «бунтарей» срочно выпихнули в море с разными экипажами. Короче, рапорт командиру на краткосрочный отпуск я написал, утром сел в московский поезд в парадном мундире с кортиком – и поехал в столицу. На кой мне нужен был парадный мундир с золотыми погонами, фуражка с «дубами» да еще и кортик – я и сейчас сам не пойму. Наверное, вдохновился важностью момента. Но в чем важность, я тогда даже и не понимал. Был бы по «гражданке» -- возможно, и мой рассказ был бы другим. Но дал уж всевышний мне такой характер – каждой бочке, извините, затычка… В плацкарте познакомился с мужиком, челноком и Северодвинска, ехал он на оптовые склады в Мытищи за товаром с огромными пустыми сумками. От избытка чувств рассказал я ему, куда еду. И зря, наверняка настучал. На станции Александров (последняя длительная остановка поезда перед Москвой) в вагон зашел милицейский наряд, велел мне одеться и под руки отвел в участок местной транспортной милиции. Из «обезьянника», который был в непосредственной близости от «рубки» дежурного, я слышал, как милицейский лейтенант говорил с кем-то, видимо с начальством, по телефону: мол, еще одного поймали. Через пару часов два милицейский сержанта профессионально, но как-то вяло, словно выполняли какую-то неприятную «обязаловку», накостыляли мне по физиономии и отвели на поезд, который шел в направлении Архангельска: давай, мол, моряк, не балуй больше. Нечего там, в Москве, делать. Сами разберутся. Опасно. А то бы и мы сами давно туда поехали… Ну, не повезло мне, в общем. А впрочем, как знать – может быть, наоборот повезло? Повезло, что не занесло… Владимир Бербенец, известный северный фотожурналист, мой старый товарищ, с который в паре много лет работали после моего увольнения с флота в запас в одной газете "Северный рабочий", добрался тогда до Белого дома вместе с журналисткой Ольгой Голубцовой. Редакционное задание у них было простым: сделать подробный оперативный репортаж о событиях в Москве. Прилетели они в Москву на самолете 2 октября, устроились в гостинице «Белград» -- и сразу на место событий. Далее – рассказ Владимира от первого лица (мы говорили с ним буквально за несколько часов до написания этой статьи): «Народу вокруг Белого дома было великое множество, в основном зевак. Но было и много журналистов с видео- и фототехникой. И – множество людей в камуфляже, масках, бронежилетах и с короткоствольными Калашниковыми. Кто они такие – понять было решительно невозможно, никаких опознавательных знаков на одежде. Они периодически оттесняли толпу за угол дома, как я понимаю, подальше от зоны обстрела. Говорили: с крыш работают снайперы. И это было правдой. Недалеко от меня упал мужчина, пуля попала ему в голову. А еще один часом позже получил пулю в грудь. Он лежал на асфальте часа три, пока все-таки не пробилась через толпу скорая и не увезла его, еще живого, вместе с еще несколькими ранеными. Кто стрелял, понять было невозможно. Но было ясно, что пули прилетели явно не из Белого дома – мы все-таки были за углом. Трижды люди в камуфляже ставили меня, вооруженного несколькими фотокамерами, к стенке, обыскивали. Но камеры не отбирали почему-то! Погоны у всех людей в камуфляже были оторваны, но у одного я заметил на плечах выцветшей куртки отпечатки большой звезды. Значит, майор. Этот же майор после третьего обыска (наверное, надоел я ему!) передернул затвор автомата. И тут подскочил какой-то иностранец, как я понял, американский журналист с видеокамерой. И буквально «отобрал» меня у свирепого майора. Американца как-то странно слушались все в камуфляже… И он передал меня милиционеру, который тоже был с оторванными погонами. Тот немного потоптался на месте и махнул рукой: а ну, мол, чеши отсюда побыстрее, видишь, что творится! В это время с моста танки начали стрелять по Белому дому. Все это я видел своими глазами – и через линзы своих фотокамер… На следующий день, уже на Садовом кольце, я видел огромные кучи засвеченной фотопленки (электронных фотоаппаратов тогда и в помине пока не было). И я понял, что мне дико повезло: во-первых, что остался жив, а во вторых (и с профессиональной очки зрения это главное), что практически все снятые пленки у меня остались целыми…». Когда после неудачного «круиза» в Москву зашел я в береговую казарму своей части, все офицеры и мичманы, свободные от вахты, сидели у телевизора в Ленинской комнате (тогда это еще так называлось). По Белому дому шарахали танки. Кто-то за кадром говорил о сотнях убитых. Шок. Примерно такой же шок я испытал, когда через восемь лет смотрел по телевизору атаку самолетов на Нью-Йорк. Сравнение, может быть, не совсем уместное, это вообще-то события совершенно разного порядка… Но чисто эмоционально это воспринималось примерно одинаково: пальба по Белому дому и атака башен-близнецов 11 сентября 2001 года. Десятки и сотни погибших. Собственно, одним из них мог быть и я, если бы сел в поезд в «гражданке», а не корчил из себя гордого «золотопогонника»… В общем, никакой политики. Да ну ее. Только личный взгляд. Андрей Михайлов, «Правда.Ру» Постоянный адрес фото: http://www.pravda.ru/society/fashion/couture/04-10-2013/1176772-government_house-0/